Джеки Д`Алессандро - Лучшая жена на свете
– С ней действительно все в порядке? – спросил Логан.
– Да. – Колин сжал кулаки.
Американец удивленно поднял брови, заметив враждебный тон Колина.
– Я бы хотел ее повидать. Вы знаете, где она?
– Знаю. С ней все в порядке, и вам незачем ее видеть.
Дженсен помолчал, а потом тихо сказал:
– Судя по тому, что я слышал, вы скоро вернетесь в Корнуолл с одной из этих светских барышень в качестве жены. Я терпеливый человек, а Александра – женщина, которую стоит ждать. – Он холодно улыбнулся. – К счастью, ни она, ни я не обременены высокими английскими титулами. Желаю приятного вечера, Саттон.
Колин смотрел ему вслед, и ему было больно сознавать, что Дженсен, в сущности, прав.
Когда они вернулись домой и стояли в холле, Алекс пожелала спокойной ночи лорду Уэксхоллу, леди Виктории и доктору Оливеру. Потом она на негнущихся ногах поднялась наверх. Слава Богу, этот вечер, наконец, закончился. Они уехали сразу же после того, как Колин, обыскав балкон, вернулся в кабинет хозяина дома. До происшествия она наблюдала за тем, как все эти женщины флиртовали с ним. С нее было довольно. Если бы ей пришлось увидеть еще одну из них, она бы… Ничего бы она не сделала.
Потому что делать было нечего. Надо проглотить слезы и притвориться, что ей все равно, что ей не больно, что очень скоро другая женщина получит человека, которого она так отчаянно – и глупо – хотела для себя.
К этому прибавился еще и страх. Страх, что их отношения, может быть, уже закончились. Он сказал, что это произойдет, когда он решит, кто будет его женой. Вдруг он это уже решил сегодня на приеме у Ролстромов? Он явно избегал ее весь вечер. Ни разу не подошел к ее столику, где она гадала. Не говорил с ней. Она все время искала его глазами в толпе, а он, хотя и находился по близости, ни разу на нее не взглянул. Даже когда она уезжала с гостями Уэксхолла, он лишь слегка ей поклонился, вежливо пожелав доброй ночи, уверил, что он рад, что она не пострадала, – и все со своим обычным непроницаемым выражением. Он даже не попытался поцеловать ей руку. Сколько бы она ни старалась убедить себя в обратном, его явная отстраненность и даже холодность глубоко ее ранили.
Куда девался человек, который с такой страстью желал ее только сегодня утром? Кто был не в состоянии удержаться от того, чтобы не прикоснуться к ней? У кого горели глаза от страсти? Сейчас это был другой человек – сдержанный незнакомец без намека на желание в глазах. Понадобилось, чтобы на нее чуть не упала каменная ваза, только это происшествие могло вызвать у него какие-нибудь эмоции.
Она шла по коридору, чувствуя себя несчастной. Несомненно, что, хотя она ему нравилась, он уже от нее устал. Он увидел ее в одной комнате со всеми этими светскими барышнями в бриллиантах, и на их фоне она оказалась просто жалкой подделкой. Это сравнение наверняка приходило ему в голову.
Она вспомнила предостережение Эммы. «Ты знаешь, что такой человек, как он, воспользуется тобой и бросит… бросит, как ненужный хлам. А твое сердце будет разбито».
Да, она знала. Знала, что их связь, эта сказка, кончится. Просто она не думала, что она закончится так скоро и ей будет так больно. Не думала, что ей придется снова его видеть, когда их пути разойдутся. Одно дело – для приличия притворяться на званом вечере, что между ними ничего нет, и совсем другое – притворяться, будто она ничего не чувствует, оттого что их отношения закончились. А при мысли, что ей придется ломать комедию в этом доме, на глазах у ею семьи, ей стало совсем плохо.
Надо ехать домой. В свою комнату, где все знакомо. Где у нее была цель. Где она была нужна. Вечер у Уэксхолла должен состояться на следующей неделе. После него она сразу же уедет. Туда, где ее место.
Она вошла в свою спальню, закрыла дверь и, прислонившись к ней устало вздохнула и закрыла глаза.
– Запри дверь.
Она вздрогнула и открыла глаза. Низкий тихий голос раздался из темного угла. Она узнала его. Это был голос Колина.
С бьющимся сердцем она завела руку за спину и нащупала торчащий в замочной скважине ключ. Она повернула его, и в тишине комнаты раздался щелчок закрываемого замка. И в то же мгновение замок, под которым она держала свое сердце, открылся, и ее захлестнула волна эмоций. Эмоций, которых она уже не могла больше отрицать.
Она любит его.
Безумно, и совершенно безнадежно.
С ее губ были готовы сорваться слова: «Я люблю тебя», – но она стиснула зубы. Бессмысленно говорить слова любви человеку, с которым у нее нет будущего, да это и унизительно. Им обоим будет только не ловко.
– Подойди к камину. – Хриплый голос донесся от гардероба, но в темноте она не могла разглядеть его фигуру. Она подошла к камину и, повернувшись к нему спиной, ощутила тепло тлеющих углей – тепло, которое было лишним, потому что ей вдруг стало жарко.
На языке у нее была масса вопросов, но горло так пересохло, что она не могла говорить. Темная фигура отделилась от гардероба. Он шел медленно, как стервятник, подкрадывающийся к своей жертве, и остановился в двух шагах от нее.
Она разглядела расстегнутую у ворота белую рубашку и брюки, заправленные в низкие черные сапоги, облегавшие его стройные ноги. Он выглядел немного опасным, но прекрасным. А когда она посмотрела в его глаза, она не увидела прежней холодной отстраненности. Они горели страстью.
Он хотел ее.
Она почувствовала такое облегчение, что ее тело вдруг ожило. Она облизнула пересохшие губы и заметила, что он пристально проследил за этим движением.
– Колин. – Он приложил к губам палец:
– Ш-ш-ш. Молчи. Не двигайся.
Он отошел от гардероба и вернулся со стулом с высокой спинкой, поставив его в нескольких шагах от нее. Глядя на нее, он сел, приняв расслабленную позу, совершенно не соответствующую тому напряжению, которое от него исходило. Он расставил ноги, положил руки на бедра и опустил глаза. Его твердая плоть бугром выступала под обтягивавшими его брюками.
– Сними платье.
Откинувшись на спинку стула, он сверлил ее взглядом.
Дрожащими руками она начала расстегивать платье, намеренно медленно, хотя ее возбуждение росло с каждой секундой.
Она не стала стягивать платье через голову, а позволила ему соскользнуть на пол.
– Чудесно, – пробормотал он. – Продолжай.
С той же неторопливостью она отправила на пол сорочку, оставшись в панталонах, чулках и туфлях.
Ее соски затвердели. Ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ним губами… или руками…
– Как ты прекрасна, – услышала она его хриплый шепот. – Не останавливайся.
Набрав побольше воздуха, чтобы унять сердцебиение, она наклонилась и начала развязывать ленты, на которых держались чулки, и сняла их вместе с панталонами.
